ГЕРОЙ С ПЕРЕМЕНЧИВОЙ ДУШОЙ

Премьер молодой труппы «Сатирикона» Денис Суханов сыграет главную роль в новой постановке Константина Райкина по пьесе Островского «Доходное место», в которой режиссер увидел ритм современной городской жизни.

– Для Райкина, режиссера и актера, это первое обращение к Островскому. По его словам, ему всегда было трудно преодолеть груз традиции.

– Скажу больше: в «Сатириконе» это вообще первая постановка русской классики. Мы репетируем с середины октября – уже пять месяцев. Хотя для выпуска «Шантеклера» нам потребовалось некогда девять месяцев.

– В какой мере постановка не будет традиционной?

– Много времени мы посвятили тому, что избавлялись от рудиментов старорусской речи: «чего-с», «давеча», «негоже», «кабы». Заменили словами сегодняшнего дня с тем же смыслом. Но тотального осовременивания нет, и не будет: никакой мебели из «Икеа»… Маша Данилова сделала костюмы, которые и не современны, но и не традиционны. Наша концепция – нечто усредненное, от чего было бы равное расстояние во все «точки» прошлого и настоящего.

– Кого вы играете в «Доходном месте»?

– Мой герой Жадов несколько раз ломается под давлением обстоятельств. Идеалист чистой воды, он вынужден признать, что в этом мире надо выживать. Любовь к несчастной жене, которую нельзя оставить жить в нищете, заставляет его идти к дяде просить помощи. Преодолевая физическое отвращение, зажавшись, выучив наизусть текст: «Дайте мне доходное место», Жадов идет на «казнь» и тут же понимает, что этого всего не может быть. И снова ломается: «Иди, Полина, я тебя отпускаю…» – говорит жене. Серия внутренних перемен в одном человеке – вот суть роли.

– Почему пять лет назад вы выбрали «Сатирикон»?

– После института мне предлагали пойти в пять или шесть театров. В МХАТ меня звал лично Олег Ефремов. Но так, как меня уговаривал Райкин, не делал никто. И я подумал, что от добра добра не ищут.

– Ваша последняя удача – в спектакле Юрия Бутусова «Макбетт».

– Когда мы репетировали роль Дункана, все получалось «очень не сразу». Мы долго не могли понять, что это будет за фигура: какая-то сверхутонченная, изящная, всего боящаяся или монстр, кукла. Долго искали, от многого отказались. А потом образ выскочил сам: накладной живот, дикий грим, кольца, бирюльки и стоящие дыбом волосы. Развили его, «разрепетировали», расковыряли, что ли… Вышло, кажется, неплохо.

Беседовала Татьяна Печегина