Радиостанция «Маяк»
Владимир Агеев и Денис Суханов
Эфир 27.09.2004

В театре "Сатирикон" готовится премьера "Маскарада", и у нас в гостях - режиссер спектакля Владимир Агеев и актер Денис Суханов.

- Денис, какую роль вы играете?

СУХАНОВ: Я играю Арбенина, но в два состава с Максимом Авериным. И в два состава Казарина. То есть, мы меняемся местами каждый новый спектакль.

- А нет ни одного дублера, который мог бы заменить того или другого?

АГЕЕВ: Есть. Например, роль Неизвестного играют в паре Володя Большов и Гриша Сиятвинда. Они как раз могут периодически отдыхать. Баронессу Штраль играют тоже две актрисы - Алина Варганова и Наташа Вдовина.

- Судя по составу, можно сделать вывод, что неглавных мужских ролей в этом спектакле нет. Вы просто еще не сказали, кто играет Нину. Но, судя по тому, что Неизвестного играют Сиятвинда и Большов, Арбенин и Казарин - это тоже первые актеры труппы, неглавных нет.

АГЕЕВ: Получается, так. А Нину у нас играет молодая актриса, выпускница Константина Аркадьевича Глаша Тарханова.

- Которую уже все похвалили за роль в "Доходном месте". Она, по-моему, тогда еще была студенткой.

АГЕЕВ: Она и сейчас еще студентка, четвертый курс. То есть, у нас фактически двойной состав. Я бы даже не мог сказать, какой из них первый, а какой второй. Это два совершенно разных и полноценных состава. Каждый имеет свое обаяние, свой вкус и аромат.

- У вас есть слава режиссера, который ставит совсем разные спектакли: "Любовь к английской мяте", "Учитель ритмики", "Пленные духи" в Центре драматургии и режиссуры Казанцева...

АГЕЕВ: У меня еще были такие вещи, которые не дошли до Москвы. К примеру, две символических пьесы Ибсена - "Женщина с моря" и "Когда мы, мертвые, пробуждаемся".

- И где они поставлены?

АГЕЕВ: Они поставлены в Пензе и новосибирском "Красном факеле".
- Я думаю, что Константин Аркадьевич вряд ли видел эти два спектакля. А какие ваши постановки он видел? И по каким из них он решил вас пригласить?

АГЕЕВ: Я считаю, что Константин Аркадьевич видел правильные для постановки у него спектакли. Он видел "Пленные духи" - камерный спектакль, и посмотрел на кассете два спектакля большой формы - "Женщину с моря" и "Торжество любви".

- А как вы с ним договаривались?

АГЕЕВ: Константин Аркадьевич разговаривал со мной на равных. Я чувствовал по намекам, что он пытался мне просигнализировать, чтобы я понял, чего ему хочется. Понятное дело, что здесь большой зал, что сюда ходит определенная публика. В этом театре уважают, что я мыслящий, думающий режиссер, которому интересно экспериментировать, но я должен был учесть всю эту ситуацию. Я это понял по каким-то его легким намекам, не давлению даже. Но я сам, в общем, трезвомыслящий человек и понимаю, что когда я прихожу в театр, я должен в первую очередь чувствовать публику, которая ходит в этот театр, и отнестись к ней с уважением, и при этом показать себя все-таки не ремесленником, а художником. То есть, какой-то род эксперимента должен быть, но этот эксперимент должен быть направлен по пути, например, такого театра и адресован такой публике. Все это я, естественно, учитывал. Я ставил на Бронной, и это был адрес ушедшей эфрософской публики. Кто-то это понял, кто-то нет. А в "Сатириконе" я другой публике адресовал спектакль.

- Вы сказали про эксперимент. А в чем он будет заключаться в "Маскараде"? Арбенин не будет травить Нину? Или не будет игры в карты, а будет игра в рулетку? Или эксперимент, что называется, над всем этим будет парить?

АГЕЕВ:Эксперимент, как мне кажется, заключается в разборе текста, который расставляет все по-другому. От этого меняется игра, меняется визуальное решение, музыка, игра актеров, даже движения. Поэтому главное даже не то, отравил он или не отравил. Лермонтов - глубочайший мистический художник, не только российский, но и мировой, до сих пор неоткрытый, как я считаю. Может быть, я беру на себя много, но я попытался открыть его и адресовать эту пьесу современному зрителю и даже кинозрителю. Я очень многое беру от дыхания современной культуры в кино, поэтому я всегда разбираю пьесы на уровне блокбастеров сродни "Властелину колец", "Пятому элементу", и разбор идет на таком уровне, что обязательно есть тема конца света, обязательно есть столкновение света и тьмы. И вот сейчас это должно произойти - либо все зальет тьма, либо все зальет свет.

- Вообще, я в мистические совпадения верю, но в театральную мистику, честно говоря, не очень. Я думаю, что в том, что невозможно поставить "Мастер и Маргариту", театральные деятели сами себя убеждают. Вы об этом думали? И ставили ли какие-нибудь преграды на пути этой мистики, которая может разрушить эту премьеру, может помешать ей?

АГЕЕВ: Мне хотелось сделать подарок Михаилу Юрьевичу. Я сейчас буду говорить очень нагло, но мне кажется, что он до сих пор не видел правильной интерпретации.

- То есть даже мейерхольдовская неудачная?

АГЕЕВ: Дело в том, что я не видел этого спектакля, хотя предполагаю, что это было лучшее. Может быть, я скажу крамольную вещь, но перед своей постановкой я вообще не занимался исследованиями материалов о других постановках, даже васильевской, которую я десять лет назад видел в дежурном исполнении, и уже, конечно, ничего не помню. Я специально не входил в историю создания этой пьесы. Я просто знал, как она делается, и попытался свежими мозгами разобрать ее по-другому. Я понял, что там есть заветная мечта Лермонтова примирения с Богом через эту пьесу. И никто его не примирил. Я попытался это сделать.

- Это очень режиссерские мысли. А что важно в этой истории для актера? Что надо уметь артистам, которые будут играть эти роли? Наверное, нужно уметь играть в карты или незаметно что-то подсыпать в пищу? Наверное, нужно уметь и двигаться так, как, вполне возможно, двигались иначе люди XIX века? Что из умений было самым главным и самым сложным? Или это все вообще не входило в задачи? Например, карточная игра.

СУХАНОВ: Я сам не игрок в жизни и к картам не имею никакого отношения. Никогда не угадаешь, какие навыки и умения будут нужны тебе для следующего спектакля, для следующей работы. Только зная о том, что мы будем делать, можно уже об этом как-то фантазировать. Фантазировать, но не применять это на практике. Мне не надо было ходить в игорный дом, проигрывать огромные суммы денег, чтобы почувствовать это. Весь опыт невозможно исчерпать, судя по огромному разбросу драматургии. В разные времена разные страсти кипели. Мне не надо проходить все эти горнила, не надо все это на своей шкуре испытывать. Нужно, когда мы занимаемся конкретно каким-то произведением, максимально это почувствовать и понять. Это больше фантазийная идет работа, но под руководством режиссера.

- Есть что-то такое, что в поведении Арбенина или Казарина остается для вас тайной, почему он поступил так, а не иначе? Более загадочной фигурой считается Арбенин. Мне интересно, может быть, для вас как раз больше непонятного в фигуре Казарина?

СУХАНОВ: Люди, которые злы и принадлежат злу, прекрасно это понимают, отдают себе в этом отчет и продолжают в нем жить, - вот это загадка. Если человек понимает, что он живет плохо, ему надо выйти из этого мира. А сила этого зла до такой степени мощна, что она не дает выйти человеку, уже попавшему туда. Загадка, когда человек понимает, не хочет так жить и остается там. Это Арбенин. Казарин знает и хочет там быть, ничего не хочет менять, он хочет все вернуть на круги своя. Если кто-то хочет выйти из этого круга, освободиться, как Арбенин, Казарин, наоборот, хочет, чтобы он вернулся.

- Есть ли какие-то роли, которые помогли вам в работе над нынешними ролями Арбенина и Казарина?

СУХАНОВ: Это имеет значение как чистый опыт. Чем больше ты работал в театре, тем у тебя больше каких-то общих профессиональных навыков. Но к каждой новой роли, каждой новой работе надо подходить с чистого листа, с абсолютно ученическим школьным настроением. Нужно максимально понять задачу режиссера, его идею, идти за ним, потому что только он может понять и вывести тебя куда-то. Ты найдешь какую-то новую свою дорогу, не опираясь на то, что у тебя было раньше, идя за режиссером, который другой, который новый, с которым ты никогда не работал, который тебя может вывести на другой уровень. И надо максимально отодвинуть все, что у тебя было до этого. Это чисто практические вещи, может быть, даже эгоистичные.

- Это звучит как теория. Неужели в "Сатириконе" все актеры такие, как Денис, и все так работают, с чистого листа?

СУХАНОВ: Я хочу сказать, что это вообще неправильная актерская позиция - позиция антагонизма к режиссерской теории, к самому режиссеру. Не должно быть никакого спора. Режиссер всегда прав.

- А если он не прав?

СУХАНОВ: Неважно. Я не могу с ним спорить. Я не могу нагнетать напряжение, потому что тогда ничего не получится. Это должно быть только на созидании, на понимании друг друга. Надо хотеть это сделать. Когда люди не понимают друг друга и всячески вредят, что из этого может получиться? Одна мука. Кому это надо?

АГЕЕВ: Гриша, конечно, есть доля правды в вашем сарказме по этому поводу. Я думаю, что Денису везло с режиссерами. И в нашем полку не все удачно. А то, что актеры не все такие, как Денис, это я на своей шкуре узнал. Действительно, очень многие любят идти через противодействие, ищут какие-то другие пути. Может быть, они заводятся от этого, и им нужно обязательно войти в какой-то творческий конфликт. Я знаю таких актеров. Но, честно говоря, меня это изматывается, мне это неинтересно. Я трачу энергию не на созидание, а на ломание каких-то барьеров. Слава богу, это один-два актера на большое количество исполнителей. Я имею в виду чужой театр, в котором я не выбираю актеров.

- А что, разве не вы выбирали актеров для своего спектакля?

АГЕЕВ: Естественно, я. Но когда ты впервые работаешь с актерами, ты же не знаешь точно их позицию, их ответ на твое предложение. Ты все равно впервые работаешь с ними. И я всегда допускаю, что что-то может произойти. Кто-то сразу тебя понимает и тут же начинает фантазировать в предложенном рисунке, тут же ищет. Мне, например, очень понравился Володя Большов, который мои предложения еще и развивал. А кто-то не сразу в это входит. Может, это зависит от группы крови. Но я все равно отношусь с любовью к любому актеру, я отношусь к нему как к ребенку. Это либо послушный ребенок, либо капризный, я все равно их всех люблю. Главное, чтобы к премьере мы все-таки пришли одним ансамблем, с кем-то, может быть, и поборовшись, но чтобы в результате мы пришли к единодушию. В основном так и происходит.

- А "Маскарад" - это предложение Константина Райкина или это давнее желание помимо новой замечательной драматургии братьев Пресняковых или Екатерины Садур поставить такую вот старорежимную мелодраму?

АГЕЕВ: Во-первых, сразу же буду отрицать, что это старорежимная мелодрама. Это вот тот стереотип, который я и хотел с помощью моих помощников и друзей - актеров и постановочной группы - разрушить, причем, до основания. Это не романтическая мелодрама. Мы с Константином Аркадьевичем вели переговоры больше двух месяцев и искали такое название, которое бы вызвало у нас единодушие. Как-то совершенно случайно мне пришло в голову, что "Маскарад" - это название, которое действительно совпадает и со стилем этого театра, и с тем настроением, которое я могу передать. Это произошло, как вспышка. И когда я назвал на следующий день Константину Аркадьевичу этот спектакль, я увидел у него такую же вспышку в глазах. И мы тут же порешили, без всяких даже размышлений. Это, видимо, мистически происходит. Так что, "Маскарад" вошел в "Сатирикон" совершенно мистически.

- А это будет русская история? И вообще, как вы к ней относитесь? Как к истории, которая могла произойти только в России, или для вас она лишена каких-либо корней?

АГЕЕВ: Российского в ней только то, что она написана русским языком, человеком, который вырос все-таки на русских дрожжах и там есть, наверное, какие-то подсознательные акценты, что это Россия. Но я отношусь к любой пьесе таким образом, чтобы она была вне времени, вне нации, чтобы это была история вселенская.

- В театре "Сатирикон" есть грустная, на мой взгляд, традиция: так как число спектаклей, идущих на большой сцене, не должно быть больше семи, каждый новый спектакль, к сожалению, вытесняет какой-то, часто не худший, спектакль. К слову, плохих там и нет. В связи с этим, "Маскарад" какой спектакль вытесняет? Это уже известно?

СУХАНОВ: Известно. Еще четыре месяца мы поиграем "Шантеклер" и будем с ним прощаться, к моему большому сожалению. Тем не менее, это необходимо. Когда появляется что-то новое, надо расставаться со старым. Это такой закон жизни.

- Сколько спектаклей было сыграно?

СУХАНОВ: Уже почти 200.

- Жаль. Но будем ждать теперь новую премьеру.

Ведущий программы Григорий Заславский